Рыцари Старой Республики: Я, Реван [СИ] - Дарт Макменде

Я сидел на полу в позе лотоса и думал, что влипли мы капитально. Надо бежать, бежать! А мы в едином порыве мчимся навстречу гибели. Так крысы идут за дудкой Гаммельнского крысолова, так люди тянутся погладить котиков… Что же это за странное чувство тащит нас на убой? Ведь шансов нет, нет, хватит обманывать себя, шансов нет, мы все умрём, всё пропало, впереди смерть, лишь смерть и забвение, вечное забвение и пустота, мёртвая пустота и…

Краем сознания я чувствовал в Силе присутствие Малака и понимал, что это его внушение давит мне на мозг. Вряд ли он работал целенаправленно: скорее, «вещал» широким фронтом, но на волне, которую легче всех мог поймать именно Реван. Я видел это по тому, что у друзей признаков паники не наблюдал. Можно было попросить Бастилу «врубить» её знаменитую Боевую Медитацию… но я не хотел этого делать. Пусть уж Малак расстарается, авось вспотеет раньше времени, авось упустит что-то важное в горячке ментальной атаки.

«Я выдержу», думал я, намеренно поддаваясь давлению.

«Пусть давит, гнида», думал я, посмеиваясь.

«Лишь бы не заметил баради…», думал я и тут же одёргивал себя.

Вероятно, именно из-за этой пассивности я сделался незаметным в Силе. Наверное, Малак бесился у себя на мостике, рассыпая беспорядочные удары, пытаясь понять, где же прячется его старый друг и старый враг. А я сидел в уголке кают-компании, безразличный и покорный судьбе. Невидимый, словно укрытый в сером тумане.

А затем мы попали в зону действия тягового луча.

– Есть захват, – сказал Карт. – Они нас взяли!

– Купились, – констатировал мандалорец, щёлкая затвором тяжёлого бластера. – Вот ур-роды.

– Давай, Карт, разворачивайся брюхом! – воскликнул я, всё-таки немного поддаваясь страху.

– Нельзя.

– Разворачивай!

– Нельзя! Они поймут. Они поймут, что мы собираемся сбросить часть конструкции.

– Карт!…

– Успокойся, Мак, – негромко и веско проговорил Джоли. От его пенсионерских пришепётываний сейчас и следа не осталось. – Мы в захвате. Менять план поздно. Теперь осталось выполнить его.

– Да… – прошептал я, заставляя себя успокоиться. Джоли с Бастилой обменялись быстрыми взглядами: значит, понимали причины моего незначительного, но всё же срыва. Мне стало чуть полегче, не так стыдно.

Теперь Карт отсчитывал другое время: до запуска процедуры расстыковки. Мы собирались отстрелить «Ла Фудр», автоматически взводя на нём взрыватели. А сам «Варяг», прикрываясь от тягового луча корпусом брандера, должен был уйти в гипер.

Фокус заключался в том, чтобы набрать скорость, достаточную для прыжка, при этом исключающую для «Левиафана» возможность увернуться от столкновения с брандером. Причём и столкновение это должно было состояться в строго рассчитанной точке корпуса линкора.

Пилотского мастерства такая многоплановая задача требовала высочайшего. И, надо признать, Карт справился безупречно.

Точными и быстрыми движениями, не прекращая отсчитывать время, он вывел «Варяг» на курс столкновения. Мы имитировали борьбу с тяговым лучом, форсировали движок яхты, трепыхались из стороны в сторону. В последний момент Карт рванул кораблик, переворачиваясь в тени «Левиафана», как рыба в нефтяном пятне, кверху брюхом.

– Позиция! – закричал Онаси, перекидывая ладонь на управление гипердвигателем.

– Есть! – в то же мгновение среагировал Кандерус, зажимая тангенту дистанционного подрыва.

Я машинально отпихнул в сторону какую-то дружелюбную гизку и схватился за ножные перила: пиропатроны должны были не только разделить корпуса двух кораблей, но и оттолкнуть от нас «Ла Фудр» с достаточным импульсом, чтобы направить судёнышко в правильном направлении. Неосторожный человек мог получить контузию. Кроме того, через пару секунд ожидался экстренный гипер, а это тоже весьма сомнительное удовольствие. Я ещё и рот разинул пошире: мало ли, вдруг перепад давлений, или просто громко хлопнет…

В наступившей относительной тишине был слышен лишь щелчок тангенты. Затем ещё один. И ещё. Раздражённое пыхтение Кандеруса, вскрик Бастилы… Щёлк-щёлк-щёлк.

Ничего.

Пиропатроны не сработали. «Ла Фудр» оставался единым целым с «Варягом».

И это единое целое, корчась и содрогаясь в объятиях тягового луча, неумолимо проваливалось в пасть «Левиафана».

65.

По идее, надо было радоваться: подорваться на одном ящике барадия – это гораздо лучше, чем сразу на четырёх. По идее. А по факту – всё равно. «Варяг» так и так разнесёт на атомы, а «Левиафан» лишь слегка поцарапает: чистая победа для Малака.

Это я, скажем так, фиксирую мысли, что пронеслись у меня в голове сразу после того, как отказ системы сброса брандера стал очевиден. Потому что привычка искать хоть какие-то плюсы во всём подряд превратилась у меня уже в часть натуры. Вот я и пытался их найти. Но нет: эти сволочи никак не находились.

Уль Куракс подменил часть груза – это явный минус, первый.

Пиропатроны не желали пиропатронить – это второй.

Минус на минус… не-а. Никакого плюса. Ни малейшего.

И в тот момент, ужасаясь предстоящему накрытию медным тазом, я сделал совершенно логичный, в чём-то даже гениальный вывод: должен быть третий минус! Уж он-то точно даст желанный плюс!…

– Сброс? – спросил я Кандеруса. Даже почти спокойно спросил.

– Нет, – скупо и окончательно отозвался мандалорец.

– Гипер? – обратился я к Карту.

– Исключено, Мак! – он дёрнулся, как от удара: ещё бы такой манёвр, и всё впустую.

Но я не отступал:

– Движки?

– Форсирую! Не хватит!

– Разворачивайся.

– Что?…

– Разворачивайся, Карт! – заорал я. – По лучу, туда! За корпус к рубке, за рубку! Рубка, мостик, там, там! С тыльной стороны, понял?!.

Самое удивительное, что идею совершенно правильно понял не только Карт, но и все остальные, кто слышал эту мою истерику. По крайней мере, так они потом утверждали. Может быть, просто не хотели обидеть.

С другой стороны, Онаси-то и в самом деле понял задумку.

И реализовал её с потрясающей эффективностью.

В одно движение, синхронно развернув корабль и переложив вектор управления, он направил нос «Варяга» в сторону «Левиафана», в то место корпуса, откуда целился в нас чёрный раструб генератора тяги. Притяжение луча сложилось с импульсом движка. Нас швырнуло вперёд с такой силой, что искусственная гравитация не успела скомпенсировать рывок, и я опрокинулся на спину.

Следующие несколько секунд я описываю по воспоминаниям других очевидцев. Потому что провёл это время, барахтаясь на полу… а затем всё было кончено. Ну, не то чтобы всё, а только наш самоубийственный манёвр.

Думаю, офицеры адмирала Саула крепко струхнули, когда увидели происходящее. «Варяг» понёсся к «Левиафану» с таким энтузиазмом, что это наверняка выглядело, как попытка тарана.

Но тарана, конечно, не случилось. В последний момент, когда до столкновения оставались считанные метры, и я уже опасался заградительного огня турболазерных батарей, Карт опять сманеврировал. «Варяг» к тому времени набрал достаточную инерцию, чтобы преодолеть захват тягового луча. И он его преодолел!

Мы вывернулись в последний момент, распластавшись словно над самой обшивкой корпуса, дёрнулись в сторону, клюнули носом, ушли куда-то влево, в мёртвую зону, туда, где нас не могли видеть приборы и наблюдатели «Левиафана». Будь у Саула поднято хоть одно звено истребителей, нам не удалось бы скрыться от их взглядов. Но истребители оставались на взлётных палубах, готовые к бою, но удерживаемые на цепи. Полагаю, Малак опасался случайного попадания в «Варяг»: я-Реван очень нужен был ему живым.

Отсутствие лишних глаз и дало нам возможность, метнувшись над корпусом линкора, выйти к его корме. А затем, когда на вражеском мостике стало ясно, что от тягового луча мы ускользнули, и адмирал Карат приказал поднимать звенья перехватчиков, было уже поздно.

Нет, если бы «Варяг» собирался просто оторваться и уйти, ничего бы у нас не получилось. Неповоротливый на вид «Левиафан» развернулся бы легко и быстро, снова нацелил свой луч… В крайнем случае, в дело вступили бы турболазеры.

Но мы никуда не бежали. Мы вспорхнули от кормы линкора к основанию его надстройки, затем, резко сбрасывая скорость, выше, ещё выше, вдоль тёмно-серых бронеплит…

Всё дрогнуло, заскрипело-заскрежетало… и вдруг стихло. Я поднялся наконец с пола и, пошатываясь на расплавленных адреналином ногах, проковылял в пилотскую кабину.

Онаси, так и вцепившись в рычаги управления, сидел в своём кресле. Рядом, оцепенело глядя в одну точку, застыла Бастила. Я наклонился вперёд и внимательно посмотрел во фронтальный иллюминатор.

Металл, ещё металл, тёмный край неба с безумными холодными звёздами… незнакомые с этого ракурса, но вполне узнаваемые контуры мостика…

Наша кошмарная конструкция, бобик верхом на барбосе, плотно примостилась на тыльной стороне надстройки «Левиафана», в самом центре «слепого пятна».